*Не мое и приведено не полностью*

« Когда я вернусь, я войду в тот единственный дом, где с куполом синим не властно соперничать небо и ладана запах, как запах приютского хлеба, ударит в лицо и закружится в сердце моем…»

Россия … дрожащее золото куполов в луже. Голосистое «Гоорячееенькие беляши» привокзальных торговок.

Треск свечей, благолепная грусть икон, ворчание старушек и суетливое «Господи помилу.»

Шальная, пьянящая терпким вином, своенравно-покорная.

Боже, как же я по тебе соскучилась! Мне снится мой старый двор, <…>,с пустыми глазницами уснувших окон и взрослеющей шпаной на качелях. Я соскучилась по чириканью воробушек – не сытых европейских, а наших обездоленных, и от того смекалистых; по скользящему шуму метлы пошатывающегося дворника; <…>

Еще три дня и я вдохну полной трехразмерной грудью загазованный, но все равно самый лучший в мире, воздух <…>, окунусь в красоту русской речи, разбавленной нецензурщиной, <….>

<…>Кажется, я потеряла хватку.

На дорогах, о состоянии которых давно уже все сказал классик, в сплошной череде неоновой рекламы редкие грязные указатели. <…> Бездомная свора собак, поток обезумевших машин, не зависимо от зрачка светофора, вонь подъездов и криминальная опасность ночи. Озабоченные кавказцы, продажные менты.

Возле супермаркета <…>. Заморское изобилие продуктов. Молодая девушка в вечернем платье на двадцатисантиметровых шпильках толкает впереди себя тележку, засовывая на ходу в рот пирожок. Касс много. Выбираю дну с меньшей очередью. К стоящему впереди парнишке с наполненной на две трети телегой влезает дама – вероятно, его сердца – с еще более полной. Я отхожу к другой кассе, история повторяется с той лишь разницей, что впереди меня теперь трое шустрых. Мое мороженной растаяло и жалко капает на пол.

Через день я сыта <…> и хочу назад, в уютную, предсказуемую Германию, <…>., к приветливым лицам, к низким ценам на забитых до отказа прилавках супермаркета, к «Приятного Вам дня» улыбчивых продавцов, умеренному климату и темпераменту, к принятию моего возраста <…> как очень юного и моей одежды – как удобно-разумной, к стабильности, вежливости и уверенности в таком же завтра, которая окутывает тебя невидимым покрывалом.

Еще через два дня я адаптируюсь и возвращается чувство, что я никуда не уезжала.

<…>

Ностальгия детства – тающая на языке липкая прохлада пломбира в вафельном стаканчике. Среди сотни вычурных новых я выберу именно это. Я куплю его, медленно развернув шуршащую обёртку, хрустну бежевым квадратиком вафельки и пойду…

Пойду по <…> с едва уловимым чувства превосходства <…> сквозь пестрый шум <…>. Пойду, вбивая в себя чечетку быстрых каблучков по вымощенной мостовой безукоризненно одетых красавиц <…>.

Зачерпну полную ладонь <…>, что бы утолять тоску по глоточкам, поделенной на две страны душой, до нового приезда, любя издалека.

«Я разлюблю тебя тогда, когда слепой художник нарисует звук падающей розы на пол несуществующего замка…»